Катерина. Трансгендер из Читы. Счастлива

История живущей в Москве Екатерины Майерс, которая в «прошлой» жизни, когда была мужчиной, была читинцем Александром и служила в погранвойсках, прогремела в Забайкалье в начале года. Но это интервью не про ФСБ, не про погоны, не про то, как офицер стал красить ногти ещё во время службы, а про то, почему это произошло и в какой момент случились те перемены, превратившие весившего 98 килограммов военного в 52-килограммовую веганку, сдающую кровь для онкобольных детей.

По паспорту Александр

— Вы в соцсетях Екатерина Майрс. Уже поменяли имя?

— Нет, формально ещё нет. Я не тороплюсь.

— А собираетесь?

— Да, конечно, но уже после хирургических вмешательств. Сейчас в этом нет необходимости, и мне хочется, чтобы фотография в паспорте была хорошая (улыбается).

Многие меняют паспорт в самом начале, чтобы не говорили, что они трансгендеры, что в моём случае в принципе-то уже и не нужно.

— У меня было ощущение, что информация про вас — это вброс. Откуда она пошла, вы знаете?

— Вброса на самом деле очень мало. Это первый прецедент, чтобы сотрудник такой структуры, ещё и офицер, был трансгендером. А вообще не было каких-то желаний открываться. 

Но сами же сотрудники меня «раскрыли», поэтому я подумала: «Ладно, хорошо».

До этого камингаут у меня планировался года через два после операции, может быть, позже. У меня не было желания раскрываться сейчас, но с учётом моего конформизма я решился подстроиться под эту ситуацию и вывести её в положительное для себя русло.

— Вы родились в 1991 году в Чите? Некоторые источники пишут про село Зоргол.

— В Зорголе у меня было обучение в кадетском корпусе в 9 классе. А родился в Чите.

Семья у меня была неполная, меня воспитывали мама и бабушка. У меня есть старший брат, со старшим братом мы не общаемся, к сожалению. Есть младшая сестра. Мама сейчас замужем, отчим появился, когда я была на втором курсе института, биологический отец отказался.

— С ним у вас не было попыток связаться?

— Ну почему. Мы знали друг друга. Он жил в Молоковке (район Читы - Ю.С.), где у меня жила бабушка, они жили рядом, в соседних подъездах. Естественно, у ребёнка возникает тяга к отцу, и были какие-то попытки установить контакт. Мне кажется, ему не особо было нужно, потому что в тот момент у него уже была своя семья. Он вёл немного асоциальный образ жизни, употреблял спиртные напитки, которые 2 или 3 года назад привели к его гибели. 

Булинг. Били.

— А в школу вы в Чите в какую ходили?

— Я ходила в несколько школ, потому что из-за моего характера и, наверное, моего медленного физического развития, слишком позднего полового созревания, в отличии от сверстников, меня очень часто обижали. Если девочка себя ведёт нежно, то это хорошо, если мальчик ведёт манерно, то это воспринимается за слабость.

Я как самый маленький ребёнок в классе была неким изгоем, одноклассники меня обижали с первого класса. Детство было весёлое, поэтому приходилось менять школы: и в Молоковке была учёба с первого по третий класс, второй класс — 9-я школа, 8 класс — 40-я, и 9 класс — это Зоргол. Там меня тоже обижали, и, когда я не доучилась 2 месяца, мама перевела меня в приаргунскую школу. После этого я уехала, и в 10-11 класс решила поступать в лесотехнический колледж. Не получилось. В итоге мама меня отдаёт в 1-ю школу в полицейский класс пограничного профиля, после этого поступаю в Хабаровский пограничный институт, который тоже за меня был выбран. 

— Ощущение, что вам пограничную службу навязали.

— Вы правы, за меня это выбирали. Мама выбирала, у меня не было особо своего мнения, приходилось подстраиваться. У меня больше способности к творчеству, и был выбор между институтом кинематографии в Москве, ГИТИСом и сызраньским вертолётным военным училищем — у меня мечта летать, особенно на вертолёте.

Но настояли на поступлении в пограничный институт. 

Детство. Только не бокс.

— У меня в детстве куклы были, я даже помню, как они у меня появились. У меня была тяга к музыке: двоюродный брат, который сейчас преподаёт в консерватории, отучился в музыкальной школе на фортепиано. Когда мы приезжали к ним в гости, я бежала к фортепиано: мне нравилась музыка и хотелось играть. Когда я приезжала домой, то вырезала из бумажечки себе клавиши и сидела играла. Вместо этого меня отправили на бокс.

Мягкотелого, маленького, домашнего ребёнка, которого, когда звонили на домашний и я брала трубку, просили: «Девочка, позови маму». Сейчас я воплощаю свои мечты: у меня скрипка, я учусь на ней играть. 

— Класс!

— Мама очень сильно меня сейчас поддерживает, и это нас сближает. 

Но тогда мне было очень много навязано. Мне немного обидно, потому что время потеряно, но вообще… Я стараюсь отпускать негатив и прошлое, чтобы они не сжирали моё время и энергию, у меня впереди ещё очень много работы. 

А вчера мне написал мальчик, который меня в школе обижал. Написал, что помнит меня. Не знаю, ответил ли он мне, не смотрела. Я никакого зла не держу. Это был опыт.

— Что делали в школе?

— Издевались.

— Словесно?

— И телесно тоже было. Очень часто до этого доходило, в том числе и до морального буллинга.

Служба. Снова подстроиться

— Допустим, школы и институт выбрали не вы, но вы остались служить. Это же больше про ваш выбор уже?

— Это уже, скорее всего, был выбор, чтобы подстроиться под тот выбор, который за меня до этого был сделан. Как бы там ни было, это моё решение, потому что нельзя исключать, что тестостерон был в наличии. Была попытка соответствовать той гендерной роли, которая мне была навязана, приписана в связи с биологическим рождением. Попробовать стать мужчиной, соответствовать тем ожиданиям, которые мне предъявляют. 

У меня была дисфория (болезненно-пониженное настроение с неприязнью к окружающим и раздражительностью, агрессией и частыми аффективными вспышками — Ю.С.) на втором курсе. О ней мне посчастливилось узнать. 

Из-за нетолерантной обстановки в стране принять себя было сложно. Такие знания расцениваются как пропаганда среди подростков, а то, что люди в 30-35 лет потом мучаются… Это мне повезло, что природа в 30 лет дала такую подростковую внешность, достигнуть своего идеала мне будет легче. Я смогу на себя однажды в зеркало посмотреть, улыбнуться и сказать, что я счастлива, а многим так не везёт. Многие потом себя не принимают.

Когда смотришь в зеркало и видишь в себе недомужика и недоженщину, это какой-то отпечаток налагает. 

В других странах в 4-5 лет к ребёнку прислушиваются, он определяет, кто он: девочка или мальчик, а у нас начинают лечить. Не надо никого лечить, пусть врач проведёт тесты и увидит, есть ли у него гендерная дисфория. Но это же пропаганда, вы что! А уже взрослому человеку это жизнь ломает, и вы специалиста в какой-то области теряете, потому что многие из нас, трансгендеров, — люди с очень высоким интеллектом. Мы много читаем, много смотрим. 

В пограничных войсках ФСБ у меня была должность, связанная с работой с людьми и с работой с информацией. Нас постоянно проверяли, все комиссии я с успехом проходила. Институт — с красным дипломом. И везде была дискриминация.

Многие не понимают и не хотят понимать… «Трансгендер — это трансвестит?» — Ну нет же. Аббревиатура одна - ЛГБТ, но мы все разные. У трансгендеров это формируется в первом триместре беременности ещё в утробе матери, происходит сбой.

Хейтеры пишут: «Опять это пропаганда». Пропаганда чего? Моей жизни? Если я кого-то укушу, это ему не передастся. Хотя я не собираюсь никого кусать (смеётся).

Но люди не желают разбираться, развиваться не хотят. Таких, как я, считают за биомусор. Я хочу показать, что это далеко не так. 

Жизнь закалила. С одной стороны хорошо, что меня обижали, и я сейчас такая, какая есть. Это только начало, до конца изменений 3-5 лет. Мне пишут, что я не похожа на женщину. Так это как в сказке про гадкого утёнка: лебедь всё равно появляется. 

— Я видела вашу фотографию, когда вы в форме — там да, молодой человек. Симпатичный. Вам и так, и так хорошо.

— Спасибо. Это большой труд. Когда решение было принято, я весила 98 килограммов. Из-за гормональной терапии мне приходится поддерживать вес, 60-62 килограмма. В прошлом году было принято решение стать вегетарианкой, и с сентября месяца я на строгой диете, я не ем мясо, рыбу, яйца, сыр, молочку.

От сыра было отказаться сложно, сыр сам по себе наркотик (улыбается). Плюс у меня уход за собой постоянный. Зато этот труд приносит результат. 

У меня была практика сдачи донорской крови, я начала её на постоянной основе сдавать. Здесь есть центр борьбы с детской онкологией, мой выбор пал на него. И врач, когда я сдаю кровь, говорит мне, что она у меня великолепная — значит, я не зря в течение полутора лет борюсь с пороками и негативными привычками.

Были моменты, конечно, употребления алкоголя, фастфуда, курения. У меня были проблемы с перееданием, заеданием стресса, было импульсивное переедание. Я довольна тем, что я его наладила.

21 день на воде

— Нужно будет менять документы. Надеюсь, что в ближайшее время у меня появится московская прописка, и мне не придётся никуда ехать. Если нет, приеду в Читу. И мне очень приятно, что люди из Читы мне начинают писать и поддерживают.

— Катя, как вы сумели похудеть на 40 килограммов?

— Изначально у меня 21 день была просто вода. Там была программа диеты на полгода, но у меня не получилось, были срывы, появились зачатки булимии. Такое было часто. Сейчас мне легче, стрессов нет.

Раньше мне говорили: «На гражданке будет легче». Нет, легче не будет. 

Во время службы работа - через дорогу. И ты сидишь в закрытом месте, где некуда сходить, из развлечений разве что походы в кафе, а я не пью и не ем мяса, поэтому для меня это не было радостью. 

— То есть вы практиковать диету начали во время службы?

— Да, когда у меня пришло решение слушать себя и быть собой, с 1 июля 2020 года это началось. Естественно, это накладывает большой отпечаток. Потом с апреля прошлого года получалось держаться дольше. Срывов было меньше, но стрессы были. На меня как раз начались гонения и дискриминация, появилась агрессия и со стороны моего руководства.

Я тогда держалась, но через 2 месяца снова срыв.

Во взрослой жизни буллинг переходит немного в иное состояние, тут уже физического насилия нет, потому что это уже уголовное наказание. Но он всё равно продолжается.

Когда я приходила домой, я плакала. Через слёзы — вы как женщина меня понимаете, — легче становится. Что-то делаешь, фигню какую-нибудь смотришь, а на следующий день всё начинается заново.

Здесь, на гражданке, я, если мне человек не нравится, говорю: «Бай, дружочек. Всего хорошего». Здесь легче, здесь нет срывов. Я держусь, потому что есть альтернатива: сахар заменяю сиропом агавы или топунамбура, например, или заменяю сыр.

— Где была та ступень перехода от мужчины, который со всем соглашался, к девушке, умеющей бросить вызов? Это второй курс университета?

— На втором курсе пришли знания о том, что со мной происходит, а девушку я продолжала подавлять. Она начала выходить на свободу с началом изменения мышления. Оно начало меняться где-то в 2017 году ещё на службе.

Это было связано с тем, что мой друг меня принял. Спасибо ему за это. Не буду говорить, кто он. Он мне открыл новые горизонты, но тогда я ещё продолжала жить в угодничестве другим: родителям, коллегам, начальникам. Люди надо мной доминировали. И мой бывший партнёр — я буду говорить так, хотя мы официально сейчас состоим в браке, только находимся в стадии бракоразводного процесса… 

В общем, мой друг тогда мне открыл новые горизонты: показал, что есть путешествия, благодаря нему я пришла в движение мотоциклистов, начала ездить, и мне это нравится. Я люблю спортивные байки. При переезде в Москву в 2018 году его пришлось продать, но я себе мотоцикл в будущем куплю. 

Тогда я начала изучать бизнес-системы, бизнес-мышление, читать биографии богатых людей. И мышление начало меняться. Я поняла, что всё то, что мне и всем навязывают, — это ограниченность взглядов: нужно родиться, выучиться, жениться, жить как все, и что мы ни на что не способны. Мне это тоже навязывалось, но я поняла, что на самом деле мы можем всё, нужно просто больше над собой трудиться. 

Многие люди это делать не способны. Я была в том же Кыринском районе на границе с Монголией. Люди предпочитают спиваться, но не обрабатывать огороды, например. Почему? Да потому, что не хотят думать и живут краткосрочной перспективой.

Я смотрю очень много travel-блогов, потому что очень хочу путешествовать. Сейчас мне нельзя выезжать за границу, и я хочу начать путешествовать по России, снимать про эти красивые места блоги. Люди не хотят работать над собой, а я пришла к тому, что это буду делать, пусть даже если это и займёт много времени.

— Я послушала вас, и в общем моменты, которые вы описываете, выстроились в понимание вас и вашей жизни. Выпадает только момент с женитьбой. Как так получилось, что вы оказались в браке, что родился ребёнок? Как с ним сейчас отношения?

— Это как раз и была попытка создать семью, чтобы жить в угоду, соответствовать приписанной гендерной роли. Да, были чувства к этому человеку. Не знаю, была ли это любовь или ещё что-то… Была привязанность, была страсть, потому что всё-таки тестостерон тогда был, но то же рождение ребёнка было попыткой уйти от моей гендерной дисфории. 

Мне казалось, получится. У любого трансгендера такое бывает.

Потом, в 2017 году, мышление начало меняться. С 2018-го по 2020 годы был переезд в Москву. Я увидела более свободных людей. Потом я вернулась на службу, столкнулась с дискриминацией и поняла, что всё, хватит жить в угоду всем, пора иметь своё мнение и пора уметь говорить «нет». Пора видеть и защищать свои границы, свою личность. Это началось с марта или апреля прошлого года. 

— С ребёнком вы общаетесь?

— Нет, она (жена. По словам Екатерины Майерс, они ещё не разведены - Ю.С.) мне ещё до момента перехода не давала общаться. У меня было много попыток созваниваться, но то ребёнок спал, то ел, то ещё что-то делал. Меня обвиняли в том, что я не знаю график ребёнка. А как я могу знать, если он находится в одном месте, я — в другом? Ребёнок растёт, его график постоянно меняется. Так получилось, что я постоянно звонила не в то время. И я снова подстраивалась. Я звонила, когда мне говорили, звоню — меня скидывают и не перезванивают.

Потом я от этого устала.

До этого, ещё когда мы жили вместе и были в браке, во мне постоянно что-то не нравилось, меня с кем-то сравнивали. Не нравился то мой живот, то то, что я ем. И я в очередной раз понимаю, что дело во мне, но это не значит, что мной можно было пользоваться.

Я всегда признаю, что вина на мне была в том, что так получилось. Но в ответ я получила: «Да, ты виноват. У меня ошибок не было».

— Какая ваша ближайшая цель?

— Их много, но самая такая — дождаться операции по феминизации лица и голоса. Это в этом году будет самая масштабная цель из тех, что у меня есть.