Пётр Дранга: творчество для любого человека – это свобода

Аккордеонист-виртуоз, на концертах и выступлениях которого невозможно заскучать – Пётр Дранга сломал стереотипы об аккордеоне как об обязательном аспекте семейных застолий и перенёс его на большую сцену в качестве главного инструмента, порой единственного. Музыкант скоро посетит Читу – концерт «Музыка народов Мира» пройдёт 15 ноября в Доме офицеров. Но не только этим заинтриговал своих поклонников Пётр: он объявил о том, что подготовил сюрприз. ZabNews не смогло пройти мимо и постаралось выведать подробности и поговорить с музыкантом о творчестве, детстве и взглядах на жизнь.

Билеты на концерт Петра Дранги можно купить здесь. Он начнётся 15 ноября в 19:00 в Доме офицеров.

– В чём изюминка новой программы на концерте в Чите?

– Я вернулся к истокам, к тому, с чего начинал. В программе прозвучит очень много академической музыки: Bolero Мориса Равеля, увертюра «Севильский цирюльник», полюбившееся публике произведение с малым камерным оркестром, «Ирландский ветер», «Венский вальс», «Лезгинка» Арама Хачатуряна, я буду дирижировать.

Программа поделена на несколько блоков. Так как она названа «Музыка народов мира», то там будет звучать очень много новых произведений из разных точек земного шара. Я думаю, что людям будет интересно меня послушать не только как исполнителя, но и как дирижёра.

– Как вы выдерживаете такую смену темпераментов в программе?

– Для меня это наоборот прекрасно – плаванье в поле эмоций, и мне кажется, что так и должно быть. Это интересный опыт, где мы сначала от радости кричим, потом плачем и так далее. Тоже самое происходит в музыке, потому что это эмоции, стихия, и она должна по разному действовать на людей.

– Что пожелаете читинцам, которые придут на ваш концерт 15 ноября?

– Дорогие мои зрители. Побывав в Чите сравнительно недавно, пройдясь по дацанам, поговорив с ламами, я понял, что духовная осознанность в Чите очень большая и я бы хотел именно в вашем городе эту программу запремьерить. С оркестром, классической музыкой, с такими композициями, как «Рассвет», «Мелс». Это медитация через музыку, и я думаю, что читинскому зрителю это зайдёт. Жду скорой встречи с большим удовольствием и трепетом!

О детстве, музыке и проектах

Справка. Пётр Дранга родился 8 марта 1984 в Москве. Родители Петра — аккордеонисты. Отец — Юрий Дранга, профессор Гнесинской музыкальной академии, народный артист России, Лауреат Всесоюзного и международных конкурсов, по национальности — грек. Мать — Елена Кирилловна, бывшая ученица Юрия Петровича. У Петра есть две старшие сестры, обе пианистки. В 12 лет он впервые выиграл музыкальный конкурс, а, будучи подростком, сбежал из дома, прихватив аккордеон.

– Каким ребёнком вы были в детстве?

– Ну я думаю, бунтарь. Я отношу себя к людям беспокойным, людям, которые не по правилам живут. Я думаю, что и сама творческая история об этом говорит. Я решил не оставаться в академической сфере с аккордеоном и создать что-то новое, по-другому посмотрел на музыку. Тоже самое и в детстве происходило: часто из дома убегал, не любил, когда мне говорили, как нужно жить, придумывал свои правила. И в музыке так же. Я думаю, что в этом прослеживается динамика.

– Как ребёнок бунтарь занимался музыкой и уроками в целом?

– Это родителям спасибо. Без них, я думаю, что я бы не справился – ходить на уроки, быть дисциплинированным. Потому что представьте, что такое ребёнок и дисциплина? Для меня это две разные вещи. Я, наоборот, сейчас стараюсь всем людям прививать идею о том, что правил нет: дайте ребёнку спокойно мыслить творчески и не надоедать. Обнимать деревья, когда он этого хочет, писать, сочинять какие-то глупости, и чтобы родители в этот момент не смотрели на него с осуждением.

Есть очень много интересных трюков, которые могут сделать людей свободными в последующем и подарить им счастливую жизнь. Всё-таки счастье – это выбор, смелость. И я ещё верю в то – только задумайтесь, не осуждайте, – что мы рождаемся очень мудрыми, а потом, со временем, глупеем. И чтобы этого не происходило, надо это свободу сохранять. 

О свободе

– Что вы делаете, чтобы оставаться в состоянии мудрого, свободного человека?

– Я занимаюсь постоянным творческими поисками. Стараюсь не задерживаться в одном каком-то направлении: сейчас пишу увертюру к потрясающей видеоинсталляции, до этого создал детский спектакль «Сказки Акстер» – это моя сказка с моей музыкой, а до этого был спектакль «Фрида».

На самом деле это всё о людях, их желании и умении жить, и принимать верные решения в критических ситуациях. Фрида (речь идёт о мексиканской художнице Фриде Кало – ред.) – это о сильных женщинах, «Сказки Акстер» – это, в принципе, способ объяснить деткам, что хорошо, что плохо под соусом академического искусства. Для меня свобода – это поиски.

– Где вы берёте импульс для творчества, для выхода из зоны комфорта?

– Человеку выпадает много того, что нужно пережить, и я считаю, что это неспроста. По моей теории, это жизненные уроки, чтобы в последствии мы перестали чего-то бояться. И это достаточно жёсткий жизненный отбор, потому что мы либо схлопнемся и будем бояться всего, нечему не верить, либо...

Для меня импульс - это жизненные события и их преодоление. И, конечно, любовь. Ради неё вообще всё делается.

– Знаете ли вы случаи, когда ваша музыка и творчество в целом помогали кому-то не схлопнуться?

– Знаю. Ко мне подходили на концерте и говорили об этом. Это очень приятно. (улыбается).

– Однажды одна из ваших поклонниц сделала куклу в виде вас с аккордеоном. А были ли у вас другие подарки от поклонников, которые вы храните или особенно запомнились?

– Я все их берегу. Для них у меня есть секретное место, целый этаж. Среди них и вышитые дельфины, и картины, и много-много чего ещё, и всё это я бережно храню. Я редко прихожу туда, но когда бываю, испытываю приятные ощущения – это человеческая любовь.

– Вы волнуетесь, когда на сцену выходите?

– На сцену я выхожу и вообще не волнуюсь. У меня есть внутренняя собранность. Но когда я был маленький, мне было 5 лет, у меня инструмент из рук выскальзывал – ладошки были настолько мокрые, что я стоял, и, вы знаете это чувство безысходности – позже я его никогда не испытывал, будучи в возрасте. Но когда ты ребёнок, ты не хочешь делать это (выступать на сцене – ред.) всеми фибрами души, а тебе надо. Я стоял и хотел провалится сквозь землю, смотря на эту большую комиссию людей в очках. Я не мог попасть по аккордеону (по клавишам – ред.) буквально не по одной ноте – у меня просто были мокрейшие руки и мне хотелось ну не удавиться, но я весь зелёный был.

Вот так я относился к сцене. У меня был настоящий мандраж, когда зубы и руки трясутся. И, опять же, это испытание о котором мы говорили ранее – это и делает из человека обратную версию того, кем он был в детстве, позволяет расти над собой.

– Как вы побороли этот мандраж?

– Да никак! Было огромное количество падений и ошибок, стрессовых ситуаций, когда я забывал текст на сцене, выходил неподготовленным, ошибался, когда мне приходилось выкручиваться каким-то образом. Всё это  происходило, когда мне было 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 лет. Там же нет перерывов в занятиях музыкой. Говорят, чтобы стать профессионалом, нужно заниматься чем-то 10 тысяч часов. А у меня этого было, я думаю, 70–80 тысяч часов. За столько и обезьяну можно научить – это просто практика, практика, практика.

О музыке, через которую можно говорить

– Какова мотивация заниматься музыкой, режиссурой, творчеством в целом у вас сейчас?

– У созидания чего-то есть один единственный смысл – у тебя получается говорить посредством того, что ты делаешь, лучше, чем языком. Вот у меня получается это сделать через музыку и режиссуру немножечко лучше, чем если бы я стоял как оратор. Мне это интересней, и я это делаю. В принципе, творчество для любого человека – это свобода.

– Что в вашей жизни есть кроме музыки?

– Да разные радости. Я и художеством люблю заниматься, композицией, режиссурой, написанием сценариев, съёмками клипов, рекламы, театральных тизер-роликов, написанием музыки к кино. Но а так гулять люблю очень, природу обожаю. Друзей люблю своих.

– В одном из интервью вы говорили, что не очень обязательный человек в плане исполнения обещаний самому себе. А сейчас изменилось что-то?

– Я могу быть необязательным по отношению к себе, но раз я это замечаю, то значит, я веду учёт своей обязательности. Есть к чему стремиться. Я, например, не всегда могу справиться с объёмом материала, который у меня есть. Поэтому я, даже пообещав себе сделать какой-то проект, в итоге от чего-то отказываюсь. И выбираю я, что называется, из двух зол – это моя политика, иначе я просто ничего не сделаю.

Но это что касается меня, по отношению к другим людям я за собой такого не замечал.