Как дальше без тебя?

Гранатомётчик мотострелкового отделения, 42-летний ефрейтор Александр Филиппов из посёлка Приискового Нерчинского района погиб на Украине 23 марта и посмертно награждён орденом Мужества за проявленный героизм. У Александра Александровича остались шестеро детей: старшему 21 год, младшей дочке Машеньке три года. Восьмого мая ему бы исполнилось 43 года. В этот день мы поговорили с его женой Мариной.

— С момента гибели вашего мужа прошёл месяц. Официально сообщили, что его не стало 23 марта. Как для вас этот месяц прошёл? 

— В ужасном состоянии были мы все. Выдерживали, конечно, еле-еле. 

— Сколько лет вашим детям? 

— 21, 20 будет девочке в июне, 15, 12, 6 лет и три года (слышно по голосу, что подступают слёзы – авт.). 

— Кто из детей рядом, кто сейчас помогает? 

— Рядом все, кроме старшего. Он женатый, у нас внук же есть, полгода ему.

— Сколько вам лет, простите за вопрос. 

— Сорок два. 

— Как узнали про гибель мужа? 

— Было плохо вообще… Сказали сослуживцы. Они сначала подготовили, а потом… Позвонили, сообщили. 

У нас есть группа [в мессенджере], там с жёнами общались. Одна жена пишет: «Вы сейчас одна дома?» Я говорю: «Нет, старшенькая со мной». Она Дианке тут же ходом пишет: «Диана, иди к маме». Я сразу же догадалась, что новость плохая. Она говорит: «Вам сейчас парни позвонят». Ну вот они позвонили и рассказали. Начали-то так, что погиб мужественно. И всё. Дальше вы знаете. 

— Сколько месяцев вы с ним не виделись?  

— Он служил в Хабаровске. Приезжал на Новый год на четыре дня, 3 января назад уже уехал, 5 января их увезли в Белоруссию. Всё, больше не видела. 

Третьего-то он поехал в Хабаровск и говорит: «Я сейчас в командировку поеду. До Хабаровска доеду, вещи соберу и всё». Пятого позвонил: «Всё, Мариша, садимся в поезд. Погрузка у нас прошла. Поехали на Белоруссию». 

Потом ещё до Белоруссии 14 дней ехал и каждый день созванивались. Ни разу из его уст я не услышала, что война будет (специальная военная операция — авт.), сказал: «На учения».  

В Белоруссии был, каждый день звонил. Всё свой танк делал. 

— Когда звонил последний раз? 

— 15 марта. Не со своего, а где, видимо, перехватят.  

Что было после того, как сообщили про его гибель, я не помню. Я даже моментами похороны не помню. Запомнила только гроб дома и когда яму закапывали. Стоят перед глазами. А больше… Народ даже не видела. 

«Не знал, что не люблю розы»

— Познакомились тогда, когда он по контракту здесь служил, на мосту. Тут раньше военная часть у нас была, они, как обычно, в деревню ездили. Молодые ж. Я из деревни Верхние Ключи (находится в 33 километрах от станции Приисковой, где служил Александр Филиппов — авт.) 

— Сколько вам было? 

— Мне 19 было, когда замуж вышла. Как познакомились, так он от меня больше не отстал (улыбается), приехала сюда в Приисковый и больше не уезжала.  

— Он сам из Приискового? 

— Да, местный. 

— Долго ухаживал? 

— Так-то да. Он не знал, что я не люблю розы, а люблю полевые цветы, наши, деревенские. 

Розы мне не нравились, а я молчала, не говорила. У нас раньше-то тут цветы везде продавали. Это сейчас как-то особо нет…  

Что розы не нравятся, сказала потом, когда у нас уже тут как-то ссора произошла. Больше не приносил. 

Не сказать, что он особо романтик, скуповат на комплименты. Когда сюда приехали, я родителям его понравилась, они сказали нам заявление писать — мы написали.  

У нас не совсем свадьба была, а вечер для родных. И вот 16 декабря нынче было 22 года с этого дня. Ни разу не расходились и прошли вместе всё. 

Он же потом после контракта долго работал в полиции, а после полиции опять на контракт пошёл. Всю жизнь хотел, видимо, военным быть. У него не было азарта, чтобы другую работу найти. 

В полиции работал в изоляторе временного содержания, старшим сержантом. Конвой, если так сказать-то. 

Мне спокойнее, конечно, было, когда он здесь был: рядом, под боком. С утра ушёл, вечером дома, и потом в ночь уходил.  

Второй раз на контракт пошёл в 2017 году, вызвали и уехал в 2018-м.  

— Как вы с шестью детьми одна?

— Да всяко-разно. Потом привыкла, что одна, а сначала дико было, конечно. Как сил хватало, не знаю. Видимо, были. И недосыпы, конечно, были. Они и сейчас есть — маленькая-то часто плачет ночами.  

— Кто из детей чем по дому занимается: уборкой, за хозяйством ухаживает? 

— Мы как утонули в 2018 году (в Забайкальском крае было наводнение — авт.), больше хозяйство не заводили. Свиньи были. Саша же далеко, я не справлялась. В основном то я, то дочка старшая. Она стирает, допустим, я что-то по дому делаю. Стас, которому 12 лет, за младшими приглядывает. 

Славу, которому 15 лет, зачислили в морское учебное заведение во Владивосток. Сейчас после праздников поедет, чтобы признакомиться. 

— Что сейчас для вас главное? 

— Ребятишек на ноги поднять, больше планов у меня нет. 

После 15 марта звонка не дождались

— Это ещё пока ждали, когда его привезут, сколько слёз было пролито.  

Надеялась, что ошибка, что анализ ДНК не подтвердит. Думала, что, может, где-то лежит в тяжёлом состоянии. Сейчас верите — нет, кажется, что он будто где живой, что это ошибка. 

И тут же мысль: «ДНК же делали».  

— Вы где-то работаете или сейчас полностью домом и детьми занимаетесь? 

— До Маши я работала, а потом ушла: тяжело было. Да и Саша хотел, чтобы я дома была. Говорил: «Разводи кур снова». Я говорю: «Ага, платочек надену и дома буду». 

Он в отпуск домой приезжал и ещё отпрашивался дней на 15 за свой счёт.

— Он строгий папа?

— Нет, вы что. Я могу, но он словами с ними разговаривал, Славку переубеждал. Он же правильный всю жизнь был. А теперь-то я как буду, не знаю…

Но я поняла, что есть добрые люди, помогают близкие. Поддержка сейчас от моей сестры и мамы.

Наводнение в 2018-м

— У нас дом-то сильно в воде был. Дали по 10 тысяч: когда комиссия ходила, вода уже на убыль пошла.  

Дома всё подпортило, конечно, до сих пор не доделали, не получается подкопить. Саша всё хотел подзаработать где-нибудь на командировках… И вот так… 

Ещё в 2018 году у нас старший не мог работу найти, помогать пришлось. 

— Чем сегодня будете заниматься? 

— У Саши сегодня день рождения. Хотим салатики приготовить, сестра придёт. 43 года ему сегодня. 

— У вас большая семья?

— Да, у нас у мамы тоже пятеро: трое от нашего отца и двое от мужчины, с которым она сошлась, когда мне 14 лет было. И у бабушек что с папиной, что с маминой стороны семьи многодетные. 

Саше-то хоть бы я и сейчас рожала, он всегда с улыбкой к новостям о детях относился. Говорил: «Ничего, потерплю твои капризы». 

А сегодня баньку ещё планируем истопить. Завтра с ребятишками поедем в город Нерчинск на парад на 9 Мая.  

Маша-то немного людей дикарится ещё, три годика ей. Говорит про себя, что папина богиня. Ждёт его всё-то… Порой как начинает про него говорить, так сердце разрывается. 

И слёзы. Прорывами находят. Кладбище-то на горе, видно его.  

«Я не смог сказать»

— Пока он там, на Украине был, мы же этого звонка ждали… С 23 февраля. Он в этот день позвонил, а потом только 7 марта. Я ещё смотрю, украинский номер, и говорю Диане: «Смотри, дочка, и до нас добрались уже». Беру трубку, а он: «Мариша, ты что, не слышишь что ли?» Мы аж подскочили от радости. «Я живой, всё нормально».

Мы минуточки даже не поговорили. Потом 15 марта… У нас крылья вырастали. А 23 марта у меня началось как удушение слезами и сердце начало побаливать. Я ещё думаю: да что такое? Я ж не знала, что он погиб.

И Диана говорила, что кричать хочется, а объяснить не могла.

Нам сообщили 1 апреля. И то это парнишки 29-го вышли на связь, и они 30-го приготовились поговорить. У нас же группа, и я вижу сообщения: «Мой позвонил», «И мой позвонил». Зная Сашу, он бы хоть из-под земли телефон достал, но мне бы набрал. Ждали.

Жёны сослуживцев скрывали, берегли. Хорошо, что рассказали, а то пока бы это ДНК сделали…

Он-то лежал в морге в Ростове. Я позвонила в Москву операторам специальным. Оператор сказал, что он в госпитале С522 в Ростове, а я даже не сообразила тогда, что это «Чёрный тюльпан». Обрадовалась, подумала, что в госпитале лежит. И только потом мы набрали и нашли, что это морг. Оператор потом позвонил и извинился. Сказал: «Я не смог вам сказать, что он погиб».