Связь с редакцией
Пожалуйста, оставьте настоящие данные, чтобы мы могли связаться с вами и уточнить информацию. При необходимости мы гарантируем вам анонимность.
29 марта 2024, 04:29
29 мар.
В Чите:-13°C
$ 92.26
€ 99.71
¥ 12.70

Замгубернатора Забайкалья Пётр Попов: Первый миллион - в 9 лет, в «Давай поженимся» жену не искал

Юлия Скорнякова. Фото: Анастасия Забелина
12 ноября 2021

Имя заместителя губернатора Петра Попова в последнее время в забайкальских СМИ упоминается часто, по-моему, с какими-то странными инфоповодами: то он с журналистами свяжет отток населения из региона, то говорит о том, как обойти вопросы СМИ, то день рождения друга в компании Киркорова отметит. Чтобы понять, что это за госслужащий и человек не по цитатам, позвала на интервью. А он и согласился.

— Пётр Геннадьевич, стартом для нашей встречи стала та история с телеканалом «ЗабТВ» (во время конкурса на 21-ю кнопку, в котором участвовали «ЗабTV» и ЗРТ «Забайкалье», Попов и сказал о зависимости оттока населения от информационного фона в регионе — ЮС). Я понимаю, что ваше высказывание было в контексте каком-то, но вы реально считаете, что журналисты являются причиной оттока населения из Забайкальского края?

— Не журналисты, там про журналистов вообще речи не было. Там было сказано, что негативное информационное поле влияет на сознание людей и, в свою очередь, люди, видя, что всё плохо, отрицательно информация подаётся в большей степени, нет каких-то позитивных изменений… Складывается впечатление, что в регионе позитивных изменений не происходит, и вероятность в будущем их, их детей минимальна.

Соответственно, что нужно? Уехать отсюда в регионы, где строятся объекты, инфраструктура и другое. 

Хотя это одна из составляющих. Мы когда вели разговор, было сказано, что понятно: важно и нужно в первую очередь развивать инфраструктуру, создавать новые рабочие места, повышать уровень образования, давать возможность получать достойную работу и заработную плату здесь. Это в первую очередь.

 — Ну это база такая.

— Там контекст разговора был связан с тем, что мы выбирали телевизионный канал, который в дальнейшем будет на 21-й кнопке. Были «Zab.TV» и РТК «Забайкалье». Мы посмотрели оба ролика. Это было не только моё мнение,  но и Ревенко, один из членов комиссии и всем известный журналист, тоже такую же позицию изложил: что у вас один негатив в ролике. А где позитив? Что происходит в регионе? Что, всё плохо, чиновники всё, что ни сделают, всё с минусом? Есть же, наверное, какие-то и позитивные вещи.

Я не спорю, что в той или иной степени чиновника нужно подстёгивать на то, чтобы он качественно, хорошо свою работу делал.

— Не только чиновника.

— И законодательную власть, чтобы грамотно свою работу выполняла, и другие структуры, и бизнес в том числе. Это задача СМИ. Не даром говорят, что это четвёртая власть, и влиять на процессы они могут и должны. Но здесь вопрос в том, что должна быть объективная точка зрения, если уж касаемого этого комментария.

— Если мы немного оттолкнёмся от этой ситуации с 21-й кнопкой и пойдём дальше: вы говорите, важен информационный фон или в вашей речи прозвучало ключевое для меня слово «изменения». Что важнее: слова или действия?

— Однозначно действия. В предыдущем году освоение бюджета [края] составило более 100 миллиардов рублей при том, что запланировано было всего 86 миллиардов. Это о чём говорит? О том, что как минимум перевыполнили задачу и о том, что есть заинтересованность правительства региона — я имею в виду в том числе губернатора — в привлечении инвесторов, развитии региона в целом, повышении качества жизни в регионе.

Конкретно моя заслуга в том, что сейчас 10 площадок мы привезли на бесплатной для региона основе благотворительного проекта «Поколение «Спортмастер», передали Забайкальскому краю. Пять из них, я знаю, установили, пять в процессе установки. Это чисто моя история, не связанная с теми задачами, которые мне ставятся [руководством региона].

— В правительстве Забайкальского края часто говорят о количестве установленных спортивных площадок, но стоит ли эффективность мерить количеством, когда там, где их без обследования интересов населения устанавливают, эти площадки просто стоят и ржавеют?

— Я с вами полностью согласен. Вы знаете, как в других регионах данная методика работает? Сначала люди голосуют, говорят, что им нужно. Малые формы, допустим, или спортивные площадки. Есть целая программа о том, как это делается. На основе этой некой региональной программы формируются задачи, связанные с оснащением тех или иных микрорайонов этими площадками. 

Нужно, конечно, исходить из общественных интересов прежде всего. Но это городские чиновники должны такую задачу формировать. Я же не знаю, как мэр Сапожников выстроил эту работу. Может быть, он получил обратную связь от населения о том, где есть потребность в этих спортивных площадках. 

Я выделил 10 спортивных площадок, попросил дать адреса, мне их дали, мы по региону распределили достаточно равномерно, не только чтобы в Читу поставили, но и в Агинское, и в ряд других районов и населённых пунктов края, чтобы у населения была возможность заниматься спортом.

Установить их я планировал ещё летом, потому что кто будет пользоваться, когда снег выпадет. Процесс запустил в феврале–марте.

— Это какой-то нацпроект? Программа?

— Я ж говорю, это мои личные связи и коммуникации. Компания «Спортмастер», никакого отношения она ни к каким программам не имеет, просто мой товарищ - руководитель «Спортмастера». Я с ним переговорил. «Давайте в Забайкалье поставим площадки» — «Давайте». Вот мы согласовали здесь с администрацией региона, как привезём, как их поставим. Их же установить ещё нужно: залить бетонные основания, сделать резиновое покрытие. Мы это всё проработали.

Есть и другие проекты, которые я сам инициирую. 

— Почему именно спортплощадки? Вы сам спортом занимаетесь и это вам близко?

— Я занимаюсь для себя, хожу в спортзал, бегаю иногда. Велосипеды там, ряд других составляющих. 

Любые возможности, которые у меня есть, я стараюсь использовать. Я мог бы их поставить, откровенно говоря, в другой регион. Допустим, в Волгоградскую область, потому что я родом оттуда, но я замгубернатора в Забайкальском крае, и пришёл я с целью, чтобы людям помочь. Свои знания, опыт применить, чтобы в регионе немного к лучшему жизнь изменить.

— Как успешный человек, который от Забайкалья далеко…

— Никогда не был!

— Каким образом он попал в Забайкалье?

— Всё просто. Жил я в Волгограде. Жил-жил. Потом мне стало Волгограда мало, и я уехал в Казахстан, был монополистом по поставке металла в Россию. У меня было 138 производственных площадок в Казахстане, и я фактически скупал весь металлолом и возил на заводы в Россию. 

Поскольку я монополизировал весь рынок, отрасль в Казахстане встала, и они закрыли границу, бизнес стал неликвиден. Я уезжаю в Москву, 2016-й, по-моему, год. С тех пор я жил и трудился в Москве. Потом возглавил Национальный фонд поддержки социально-экономических проектов. В рамках этого фонда я привлекал инвестиции в российскую экономику и помогал разным регионам реализовывать национальные проекты.

Я занимался республикой Тыва и придумал программу, связанную с решением жилищного вопроса.

— Это аварийное жильё?

— Аварийное жильё, вопрос, связанный с сиротами. Есть федеральный закон: мы  имеем право 25% предоставлять детям-сиротам, а есть ветхое жильё, многодетные матери и другие льготники, которым государство также обязано давать квартиры. Какая проблема зачастую у тех регионов, где нужно такое жильё построить, а оставшиеся 75% жилья на рынке не продашь, цена в Тыве тогда выходила 160 тысяч рублей за квадратный метр.

— А при этом финансирование на льготников намного ниже.

— Ещё и строительных материалов нет, накладка, связанная с логистикой, и так далее. Как проблему решить? Подумал я и придумал, что если мы дом будем строить, а льготников распределять: 25% по закону детям-сиротам, многодетным, переселенцам из ветхого жилья, то мы на 100% покрываем расходы, связанные со строительством этого жилья.

— И покрывалась?

— Покрывалась. И плюс создаём некое предприятие, которое в перспективе должно решить вопрос с застройкой. Допустим, в Тыве была проблема со строительными материалами. Это [должно было быть] предприятие, которое бы производило стройматериалы, чтоб удешевить логистику и всё остальное для удешевления квадратного метра. Чтобы всё работало вкупе: предприятие производило материалы, застройщик строил дома и в итоге все выигрывали: жильё строится, предприятие получает заказ и всем хорошо.

Разрабатывал я проект, и тут мне предложили войти в правительство Забайкальского края, это конец 2020 года и начало 2021-го.

— Кто вам позвонил?

— Замруководителя администрации губернатора. Позвонили, предложили. На самом деле там процесс согласования ещё долгий был. Позвонили, наверное, в октябре или ноябре, Я сначала думал. На той позиции, на которой я тогда работал, финансовая мотивация у меня, откровенно говоря, была больше.

— С той позиции Забайкальский край можно было воспринимать как ссылку?

— Но тут какой мой интерес: до этого я делал для других регионов, всё это было размыто по всей России, не было конкретики. Ты [в такой ситуации]  не можешь сказать, что всё это сделал, чтобы люди оценили и сказали: «Молодец, Пётр Геннадьевич».

— Хотелось потрогать результат?

— Конечно. Почему я, собственно, и был заинтересован прийти в Забайкалье и показать конкретно на территории свой потенциал и возможности. Что могу сделать, как могу сделать и какие возможности, какие проекты можно ввести в Забайкальский край и реализовать их. Этим я и мотивирован.

— Вы какой раз приезжаете в край?

— Второй. 

— Когда был первый?

— В феврале, по-моему, ещё до назначения. Как раз был Новый год по Восточному календарю, в Агинское ездил, изучал регион, был на правительственных совещаниях, слушал, какие доклады правительство делает.

— Вас не напугала строгость Александра Осипова?

— Нет. На самом деле руководитель должен всегда быть строг. Другой вопрос, что и исполнение должно быть эффективно выстроено. Задача поставлена — задача выполнена в сроки. Решил — молодец, не решил — ответственность.

— Вы с вашими подчинёнными какой? Деликатный или…

— По-разному.

— Можете кулаком постучать?

— Конечно.

— Кричите?

— Понимаете, какая интересная ситуация: на госслужбе и в коммерческой структуре совершенно по-разному [выстраиваешь общение с подчинёнными]. Госслужба подразумевает, что это не твоя контора, есть люди пришедшие. Они работают на государство, и ты да, у них руководитель, но при этом просто так уволить не можешь. Есть ряд других ограничительных мер, связанных с этим.

Понятно, что ты можешь выразить своё негативное мнение относительно эффективности работы того или иного сотрудника, но стукнуть кулаком или накричать в этой ситуации вряд ли возможно. И, наверное, не нужно.

— А в Казахстане вы могли?

— А в Казахстане мог.

— Я хоть каждую неделю бы летал в Забайкалье, но процесс на согласование моей командировки непрост. Многие говорят, что выделяются деньги на представительство. На самом деле у нас очень ограниченный бюджет, на командировочные расходы минимальная сумма. Чтоб вы понимали, я за свой счёт сюда приезжаю, свои деньги трачу.

— Зачем это вам?

— Потом их компенсируют, но сначала плачу я. Есть объём финансирования, на месяц всего 50 или 30 тысяч рублей на командировки. Сюда лечу, потратил те же 50 тысяч, но мне их компенсируют за несколько месяцев. 

Плюс я ж согласовываю командировку с Александром Михайловичем (Осиповым, губернатором края - ЮС), и прежде чем прилететь сюда, он мне даёт добро или нет. Есть фронт работы в Москве, которую я должен выполнять, и есть связанные с этим приоритеты. Я с удовольствием приехал бы раньше.

— Представительство Забайкальского края в Москве, наверное, самая загадочная структура для забайкальцев. Чем оно занимается?

— Представительство выполняет роль медиатора и контактёра в выстраивании взаимоотношений правительства Забайкальского края с правительством Российской Федерации. Ещё одна задача — это другие федеральные органы исполнительной и законодательной власти: Госдума, Совет Федерации, администрация президента.

Я почему взялся за это работу: прежде чем прийти сюда, у меня уже были выстроены отношения и с правительственными структурами, и с администрацией президента, и с органами законодательной власти — я имею в виду Государственную Думу. В целом достаточно легко и быстро я могу решить те или иные вопросы на уровне личностных взаимоотношений, я это и делаю сейчас. 

Например, в Забайкальском крае были паводки. Выделение денежных средств на компенсации по паводкам — понятно, что написал письмо губернатор или исполняющим обязанности тогда Кефер был, — но чтобы ускорить этот процесс и эти деньги пришли в Забайкальский край, задачу выполняю я.

— А что вы технически делаете?

— Я бы вам телефон бы сейчас показал, что делаю. Беру и нахожу помощника Мишустина, созваниваюсь, договариваюсь о том, что у нас такая-то ситуация, мы документы отправили, а ответа нет. Как нам быть? Он говорит, допустим: «Давайте номер». Присылаю ему номер, по WhatsApp мы с ним. Дальше он рассматривает этот документ, говорит: «Хорошо, поинтересуюсь, что дальше». Либо нужны какие-то корректировки, и он говорит: «Нужно это письмо дополнить, отредактировать, изменить». Либо: «Да, мы сейчас подпишем, вы получите деньги в ближайшее время». Это одна из историй.

В Забайкальском крае очень много разных потребностей, связанных со строительством спортивных сооружений. Мы ездили встречались с министерством спорта по этому вопросу. Письмо, к сожалению, было написано чуть позже и бюджет был уже распределён на тот момент, но мы договорились о том, что, поскольку деньги выделяются на определённые регионы, а если не осваиваются, то возвращаются, — когда они вернутся с того или иного региона, обещали Забайкальскому краю их передать. Главное на контроле держать эту историю. 

Соответственно, строительство спортивных сооружений косвенно зависит от нас, чтобы мы ускорили этот процесс, чтобы эти деньги мимо нас не прошли.

Таких историй много. Губернатору для решения вопроса с ветхим жильём и другими задачами, связанными со строительством жилья в Чите и Забайкальском крае, не хватает земельных участков, поскольку очень много земли и инфраструктуры принадлежит Министерству обороны, и осваивать многие земельные участки мы не можем. Наша задача в том числе получить их для Забайкалья, для правительства Забайкальского края, чтобы они перешли в наше оперативное управление.

По двум земельным участкам мы уже одобрение получили и будем их осваивать.

— В Чите?

— Да. 

Задач на самом деле очень много ставится, и мы стараемся оперативно их решать, чтобы не затягивать. 

— В чём измеряется выхлоп? В деньгах?

— И в них в том числе. Если мы с точки зрения рассуждаем, то вложили 15-17 миллионов в год, что получили?

— Кстати коллаборация, когда бизнесмен переходит в чиновники, мне нравится.

— И мне нравится! То есть вложили 17 миллионов, [проект] должен как минимум 34 принести. Как минимум. 

— Вы после контролируете, сколько принёс проект?

— Конечно. 

— Нет такого, что мы решили на этапе помощника Мишустина, а дальше, ребята, вы сами?

— Не-не-не. Пока до конца решение не подписано и не пришли эти деньги в регион, я не оставляю. Даже сейчас те же спортивные площадки: до сих пор звоню Ломаеву (министру физической культуры и спорта Забайкальского края — ЮС), контролирую на всех этапах, начиная от момента транспортировки и заканчивая установкой. Сейчас прошу, чтобы фотографии прислали. Пять из них уже установили, пять, говорят, к 8 ноября установят. 

Та или иная площадка должна ставиться при школе или каком-то спортивном учреждении, чтобы кто-то за неё отвечал и содержал. Как минимум, следил за порядком на ней, это в первую очередь. Во вторую нужно понимать, кто ей будет пользоваться. 

— Ваша схема со льготным жильём может в Забайкальском крае сработать?

— Да. Я вам больше скажу: мы уже согласовали возможность выделения денег.

— О каких суммах мы говорим?

— Порядка 15 миллиардов может быть, выделение на строительство жилья за несколько лет. Думаю, что это будет.

От аварийного и ветхого жилья мы незаметно переходим к жилью для детей сирот. Немного спорим. 

— Надо смотреть на ситуацию глубже. Должно быть первое рабочее место у детей. То есть вышел он из интерната, и должны предоставить место, куда пойти на работу. То есть не просто дали жильё, а предоставили место, где он будет социализироваться. Это первое. Второе: на протяжение всей жизни в интернате он должен коммуницировать с семьёй, видеть нормальный образ жизни.

— Как это сделать, если его забрали у пьющих родителей?

— Надо смотреть на опыт других регионов. У Татарстана, например, он очень хороший. На опыт других стран даже. Как они делают? Они берут нормальные благополучные семьи, дают им деньги, 30 тысяч за ребёнка, например. Он живёт в семье, социализируется, видит нормальный образ жизни. У них есть право его усыновить со временем, а могут просто его брать на летние каникулы на 3 месяца. И он смотрит на жизнь по другому.

— Вы бы смогли взять ребёнка?

— А почему нет? Начнём с того, что я один из руководителей и попечителей национального родительского комитета в России, поэтому всё, что связано с детьми в России, мне очень откликается. У меня свои дети, двое. Мне близко понимание, что необходимо для детей, чтобы они воспитывались и развивались в нормальных условиях. Это наше будущее, которое через 10, 15, 20 лет будет нами руководить. Какие ценности мы заложим сейчас, очень важно.

— Вы бывали в детских домах?

— Бывал, очень часто.

— Не возникало желания кого-то забрать оттуда? С каким чувством вы уходите оттуда?

— Я, к сожалению, не был в детских домах Забайкальского края, но в тех, в которых я был — в Волгоградской, Московской областях, в Москве, — там система материальной поддержки детей достаточно хорошо работает…

— Я не про материальную поддержку.

— А про что?

— Про то, что вы с детьми побыли полтора-два часа, а потом кто-то из детей начинает спрашивать: «Ты папа?»

— Звали. Чтобы вы понимали, как я это делал: я привозил звёзд, Гошу Куценко в своё время, других, концерты организовывал, мероприятия под новый год. Заезжали мы в детский дом, где дети с детским церебральным параличом. У Гоши Куценко фонд поддержки детей с ДЦП. 

Моё состояние в этой ситуации… Чужих детей не бывает, и для меня все те дети, которые есть, в той или иной степени наши. Понятное, что невозможно объять необъятное и забрать всех, но поддерживать или участвовать в той или иной степени в их жизни… Может быть, в какой-то степени отслеживать её.

— Отслеживаете кого-то?

— Ну два ребёнка в той или иной степени.

Помогать в этом плане — да, участвовать в жизни самого детского дома — да. Тут знаете что важно? Не просто привезти подарки и отдать. Когда даришь подарки, у ребёнка складывается ощущение, что ты откупаешься: привёз, отдал и уехал.

Это не работает. Работает это как раз через организацию каких-то совместных мероприятий с детьми: выезд куда-то, например. Например, мы ездили в Кремль и детей из детских домов брали на кремлёвскую ёлку. Когда они видят другую картинку жизни — это гораздо интереснее, чем если привёз, подарки отдал руководителю детского дома, и всё.

— Как вы относитесь к тому, что дети сейчас повально увлекаются соцсетями и онлайн играми?

— Деградируют.

— Сейчас заметно чёткое расслоение, когда одни ходят в секции безостановочно, а другие — в Интернете. Что-то надо с этим делать?

— Однозначно. Здесь две составляющие. Первая — это сами родители должны контролировать вовлечённость детей в социальные сети и телефон. Сейчас зачастую бывает так, что ребёнку дали гаджет, и он им не мешает.

— Вы от своих так не откупаетесь?

— Нет. Это самое простое, что может быть, но тем самым ты себе сам на будущее яму роешь. Я так не делаю и максимально стараюсь телефоны забирать. Я им даю возможность посмотреть мультики к вечеру, например, час в день, но не более. В противном случае, если они будут вовлечены только в телефон, боюсь, в перспективе ничего хорошего не может быть. Поколение деградирует. 

Буквально вчера или позавчера общался на эту тему, что дети сейчас воспитываются и учатся всему из интернета, а по факту ни книг не читают, не умеют выражать свои мысли, потому что ролики в социальных сетях — не больше 15 секунд. Вот мысли на 15 секунд хватает и всё. Чтобы этого не было, нужно давать читать, сказки рассказывать, чтобы дети получали информацию от родителей, близость была, контакт и чтобы развитие было разностороннее.

(Заказывает себе морковный фреш).

— Вы на ПП (полезное питание — ЮС)?

— Стараюсь.

— Насколько жёстко соблюдаете диету?

— К сожалению, не всегда получается. Режим такой, что не позволяет. Я вот поехал в Агинское, 2-3 часа, где я там поем, непонятно.

— Агинское и диета — это два разных, по-моему, понятия.

— Риски в этом плане велики. Но я стараюсь отказывать себе во многом.

— В чём?

— Стараюсь меньше употреблять калорий. Стараюсь взять суп вкусный, поел его — и достаточно. Стараюсь ограничивать себя в такой еде, как буузы, например. Пробовал, вкусные. Ездил в Агинское — понравились сыры и молочные продукты, которые они делают.

Я в целом придерживаюсь концепции, что те культурные традиции, которые в Забайкальском крае присутствуют, поддерживались и развивались, поскольку уникальность региона заключается и в этом тоже. Бурятия развивает свой туристический потенциал, а мы его не используем до конца. Нужно это делать.

Я всячески поддерживаю забайкальцев в Москве, очень близко коммуницирую с забайкальским землячеством, планируем и проводим совместные мероприятия. Приезжают ко мне ламы из Агинского дацана. Вообще была идея создания дацана в Москве, и этот вопрос я в том числе тоже прорабатывал. 

Мы получили земельные участки.

— На чём вопрос остановился?

— Выделено 4 земельных участка под дацан и, к сожалению, ни на одном из них пока не построено. Такая проблема есть. Строить никто не строит. Мы можем передать этот земельный участок Агинскому дацану и на нём построить. Вопрос лишь в принятии решения со стороны Агинского дацана. 

— Это наверняка финансовый вопрос.

— Нет, там денег не надо за этот земельный участок платить.

— Ну содержание дацана потом.

— На содержание, конечно, потребуются. Его ещё построить нужно за какие-то деньги. 

— Вы во время этой командировки в Забайкалье поехали по санаториям. Где побывали?

— «Дарасун», «Ургучан», «Шиванда».

— В каком из них вы бы провели свой отпуск?

— Из всех более-менее дающих возможность провести отпуск, я бы так сказал, это «Шиванда». Но потенциал у того же «Дарасуна» выше и больше. Он всё-таки ближе к Чите, транспортная доступность  лучше, и минеральный лечебный состав воды похож на воду в Кисловодске. Этот потенциал нужно использовать. 

— Вы писали про инвесторов для «Дарасуна». Это пока абстрактная цель или кто-то конкретный туда хочет зайти?

— Я провёл переговоры с Корпорацией туризма РФ, они проявили интерес. В рамках их программы они готовы на 49% проинвестировать тот или иной проект и на оставшийся 51% найти соинвестора. С нашей стороны, со стороны правительства края и со стороны «Дарасуна» необходимо подготовить проектную документацию, презентацию, ответить на ряд вопросов. Я уже дал анкеты для этого. Когда получу обратную связь — предоставлю в Корпорацию туризма РФ понимание, насколько этот проект интересен и можем ли мы его включить в дорожную карту в работу.

Повторюсь, нужно в комплексе продумать: одно дело реконструировать «Дарасун», а другое дело ещё и создать транспортно-логистическую инфраструктуру. Туристам должно быть удобно. 

— «Ургучан» и «Шиванда» в плане транспортной доступности проигрывают «Дарасуну». Есть какие-то перспективы для их развития?

— Конечно. Курорты Забайкальского края — это на самом деле такая трендовая история, а сейчас в России в целом история, связанная с развитием туризма, поддерживается, и президент [Владимир Путин] об этом говорит и рекомендует главам регионов обращать на неё внимание. Наша задача — создать дорожную карту реконструкции и развития этой отрасли в регионе. Когда мы проработаем весь пакет мер и возможности для развития, думаю, что мы получим хороший результат.

У нас есть возможность эксплуатировать некий тренд: Алханай — Мекка для всех буддистов, который известен во всём мире.

— Для того, чтобы бренд эксплуатировать, к Мекке-то нужно дорогу сделать.

— Конечно. Инфраструктуру — без этого никак. Я в своём «Инстаграме» рассказываю про Забайкалье, и очень многие проявили интерес, хотят приехать посмотреть. Это хорошо, конечно, но нужно делать так, чтобы люди приезжали и получали комфортные и качественные условия. И наши предприниматели, бизнес за счёт туризма зарабатывали.

— Вы были на Алханае?

— Нет, но планирую.

— Сколько лет вы даёте себе на работу в Забайкальском крае? Вы как человек, который, наверное, больше какими-то материальными планами мыслит.

— Я не ограничиваю себя по времени. Вы говорите по поводу материальных аспектов… (смеётся) К сожалению, чиновникам нельзя заниматься предпринимательской деятельностью, но чиновники имеют право преподавать, и я планирую в перспективе это делать в вузах в Москве. Сейчас на самом деле веду переговоры по этому поводу, два вуза проявили интерес. Сейчас озвучивать не буду. Когда будет чёткое понимание, скажу.

— Какие дисциплины?

— Политология, экономика, мировая экономика. Если в этой истории будет прогресс, вы об этом узнаете.

— Представим, что 2024 году вам делают предложение баллотироваться в губернаторы Забайкальского края. Через сколько секунд вы примете решение?

— Начнём с того, что нынешний губернатор работает эффективно.

— Я не к тому, что он сейчас плохо работает, а к тому, что будут плановые выборы.

— Если, как говорится, страна позовёт, скажет: «Надо», значит надо, я же не могу отказать стране, государству нашему. Поэтому всё зависит от вышестоящего руководства. Сам лично я такое решение не принимаю.

— Вы говорите как типичный член партии «Единая Россия».

— А я уже не член партии. Был до 2007 года.

— Вы же на заре этой партии туда вступали.

— Я вам больше скажу: я созидал её. Когда «Единое отечество» ещё было, я волгоградское региональное отделение формировал фактически. То есть я был у истоков «Единой России».

— Почему вышли из партии?

— Я не вышел, меня исключили (смеётся).

— За плохое поведение в Казахстане?

— Нет, 2007 год — я был начальником по выборам мэра города Волгограда, 21 мне тогда было или 22 года. А я был честный, открытый, в какой-то степени негибкий. У меня была организация около 500 людей — организация, которую я формировал 5 лет. А тут дядя, партийное руководство, говорят: «Давай нашего сына поставишь во главе структуры, а сам будешь находиться рядом и делиться своими ресурсами». Не совсем честно. Почему он всё это время со мной рядом не был? На этом этапе я не согласился с этой позицией и был исключён.

Я в целом симпатизирую «Единой России». На самом деле есть хорошие и позитивные изменения, связанные с ними. Понятно, что сама партия в той или иной степени забюрократизирована и очень много людей, которые находятся в партии, не всегда пришли из народа, а из чиновников и госаппарата.

— От чьих-то отцов.

— Да. И здесь, соответственно, связь с людьми бывает нарушена. 

— По сравнению с вами 22-летним вы сейчас более гибким стали? 

— Мудрее, я сказал бы.

— Это как? Уступаете чаще?

— Не то что уступаю. Я знаю, в какой момент лучше отойти и не быть под прицелом. В той ситуации тоже мог бы отойти. Я в 21 год учился в двух высших учебных заведениях одновременно. Мог бы просто сказать: «Мне нужно учиться и идти на сессию, не могу я этим заниматься».

— И остаться во главе этой организации.

— Отдать  бразды правления им, пусть они этим занимаются. Прошли бы выборы, они бы получили свои бонусы, а я бы вернулся. Но тут вопрос, может быть, каких-то амбиций, в том числе моих. И я не был бы заместителем губернатора, наверное — мне 36 лет, — если бы этих амбиций не было.

— А сейчас какие амбиции относительно Забайкальского края и вашей карьеры?

— В целом у меня амбиции максимально эффективно показать себя на территории Забайкальского края, свои навыки, способности, ресурсы, возможности, чтобы изменить к лучшему жизнь. Чтобы от моей деятельности конкретные люди получили определённые улучшения.

— Вы больше кабинетный работник или вы можете в сапогах-болотниках в деревню приехать и работать в таких условиях?

— Был в болотниках.

— А матом можете разговаривать?

— Я умею общаться с разными людьми. Я же бизнес тоже с нуля начинал. А что такое бизнес? Ты там и жнец, и гребец, и грузчик. 

— Материться можете?

— Редко, когда эмоции какие-то, но стараюсь минимизировать мат в своём лексиконе.

— Что ещё исключаете кроме калорийной пищи и мата?

— Ну я не курю.

— Пробовали вообще?

— Пробовал в третьем классе, наверное. Для чего, не помню.

— А наркотики?

— Наркотики не пробовал, мат пробовал (смеётся). У меня мама врач, начнём с этого, отец инженер. Я всегда был поглощён знаниями, наукой в какой-то степени. Учился на двух высших, потом на третье пошёл. Я всегда понимал, что наркотики — это зло.

Почему я не курил? Многие в школе курить начинают, а мне тренд быть как все не нравится. Не хочется — я не буду этого делать. Не хотелось мне курить — я и не курил. И сейчас не тянет. 

— Если ваши дети к вам подойдут и скажут: «Пап, я хочу попробовать», — что скажете?

— Я, конечно, не сильно буду рад, но и ругать тоже не буду. Честность на самом деле намного лучше. Пусть они будут честны.

— Насколько вы готовы давать вашим детям свободу в 12-13 лет? Дочь скажет, что хочет в TikTok, например.

— Это её решение.

— Будете её контролировать?

— Нет. Я, чтобы вы понимали, начал свою трудовую деятельность с 6 лет, пошёл на завод к отцу работать в цех по упаковочным материалам. Мне привозили коробки из-под мороженого, на них были этикетки, эти этикетки я срезал ножом. Зарплату я получал, когда ещё не доставал до кассы, 200-300 рублей. Тогда это было нормально, так рабочие получали. 

В детстве у меня всегда были деньги, я всегда зарабатывал, причём иногда даже больше, чем родители. В 9 лет я уже занимался бизнесом. Я жил в Дагестане, на 3-4 месяца приезжал к бабушке с дедушкой. Помню, зарплату дяде выдали мороженым, он принёс мне  угостил, я это мороженое продал. Это был мой первый капитал. На вырученные деньги я на рынке купил игрушки, жил в деревне, привёз их туда. Распродал. 

Дальше открыл пункт приёма. Бутылки принимал, мыл их. Дядя помогал. отвозил на Кизлярский коньячный завод. 

— Сколько это вам лет было?

— Девять.

Чтобы вы понимали, я миллион рублей заработал в 9 лет. Тогда меня назвали спекулянтом.

Потом на вырученные деньги купил маме золото. Почему-то я всегда знал, куда вкладываться. Я тогда купил ваучеры, купил золото, на ваучеры отец у меня выкупил акции предприятия, на котором я работал в 6 лет. Всё было продумано (улыбается).

— Вот это сынок.

— Честно вам скажу: я был бы безумно рад, если бы у меня дети таким же образом развивались. Скоро 6 лет, интересно, пойдут работать?

Я вообще редко встречаю таким образом замотивированных детей. Сам не могу понять: у меня была не бедная семья. Вопрос был не в деньгах, это была совершенно другая история. Мне хотелось что-то делать самому. 

В 15 лет я тоже работал. Я всегда работал. мне было интересно зарабатывать деньги. В 18 лет у меня было уже 10 торговых точек по Волгограду, занимался реализацией напитков.

— Алкогольных?

— Нет, квас. У меня были бочки, я торговал квасом. Сам мыл потом эти бочки по ночам, а поскольку смена заканчивалась в 10 часов вечера — пока ты их все 10 отвезёшь на базу… Я заканчивал в 3 часа ночи, а к 8 уже нужно их расставить. В общем, спал примерно как сейчас.

— Ну и финальный вопрос. Сама себе не прощу, если не спрошу: Роза Сябитова из «Давай поженимся» (передача на «Первом канале», где Пётр Попов дважды был героем — ЮС) помогает устроить личное счастье?

— В программе я был не с целью искать спутницу жизни на самом деле. Потенциально можно найти, там реально девушки приезжают в том числе и с этой целью. Но поскольку на то время я работал в Казахстане и в 2014 году избирался в заксобрание у нас, то приоритеты были совершенно другие — узнаваемость.

Невесту искать нужно не на телепроекте, а в жизни и, возможно, в совершенно не… На самом деле её даже искать не надо, это само приходит. 

— С кем-то из девушек с передачи вы общались после съёмок? Запомнили девушку, которую выбрали в 2015 году?

— Екатерина, но я с ней не виделся. Уехал в Казахстан. Может быть, списывались с ней несколько раз, и больше не виделся. Хотя неплохая девушка.

Увидели опечатку в тексте? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Читайте также: