Связь с редакцией
Пожалуйста, оставьте настоящие данные, чтобы мы могли связаться с вами и уточнить информацию. При необходимости мы гарантируем вам анонимность.
29 марта 2024, 10:25
29 мар.
В Чите:-12°C
$ 92.26
€ 99.71
¥ 12.70

Как СМИ Забайкалья докатились до того, что дальше порога их не пустили

Юлия Скорнякова
20 октября 2022

Толпу журналистов 20 октября в Чите не пустили на публичные слушания по проекту бюджета Забайкальского края на 2023 год и плановый период 2024–2025 годов.  

Наш сотрудник был с удостоверением. Я говорила по телефону с теми, кто не пропускал, про причины. Мне что-то сказали про то, что журналиста нет в списках участников — так мы не участники, мы пришли не выступать, а слушать выступающих. 

Потом мне сказали, что ответить не могут и: «Ждите руководителя, он через 5 минут всё решит». 

Руководитель не решил ни через 5, ни через 55 минут — журналисты впервые в истории края оказались… ну как бы это сказать помягче, у порога, пока на втором этаже по Амурской, 68, обсуждали то, на что край будет жить 3 года. Мы честно хотели рассказать это вам, читателям — потому что это ваши деньги, но нас не пустили. 

Руководитель пресс-службы правительства края Роман Шадрин, уточнив, что организатором был не он, написал про то, что это режимный объект и про журналистов, не удосужившихся аккредитоваться, чтобы попасть в список тех, кому на слушаниях быть было разрешено. 

Про эти списки, наверное, я расскажу в отдельной записи — их теперь от редакций требуют на каждое мероприятие, даже если несколько встреч на Чайковского, 8, за день — аккредитовывать заново нужно на каждую. Ну или бедные пресс-секретари бегают по этажам, чтобы провести, потому что часто бывает так, что журналисты меняются: планировалось, что пойдёт один, а он застрял в пробке. Или с рыдающей в редакции сиротой. Или заболел.  

Так вот, режимный объект со списками. У меня один вопрос: если вы проводите публичные слушания, то зачем делать это в режимном объекте? Ну если всё у вас там так сложно? Ведь публичные — это про то, что приходить могут все, кто захочет, и про то, что людей не надо фильтровать на тех, кому можно и нельзя услышать. 

Роман Шадрин пообещал прислать запись.  

Для тех, кто не в курсе работы редакции, расскажу, как это было сегодня и как бывает. Сначала наш журналист на 2,5 часа выпал из работы, потому что пытался попасть на эти слушания. Мы стараемся отрабатывать такое с места событий, потому что журналисту важно видеть, кто говорит, кто машет рукой, кто пальцем кому грозит — чтобы не ошибиться в фамилиях, чтобы не перепутать спикеров, чтобы заметить давление на говорящего, если оно будет — вдруг кто решит пальцем грозить) И чтобы написать репортаж, который был у нас на завтра в плане. 

Писать не с мероприятия, а по записи — это как идти по улице ночью без фонаря: можно, но камней не видно. Потом, конечно, начинаются звонки в редакцию и обвинения в том, что журналист всё выдернул из контекста, перепутал спикеров, запутался в полемике (а поймать в коридоре после выступления на записи нельзя, а говорившие могут не брать трубку). 

Отдельный у меня вопрос про то, где был отвечающий за сотрудничество со СМИ у минфина во время всего этого балагана с журналистами и их стоянием в коридоре. 

Мы вызвали полицию, это же сделали и коллеги.  

Конечно, я буду очень ждать разбирательства, которое, возможно, хоть как-то приведёт чиновников в себя. Потому что уже невозможно работать, невозможно пытаться что-то рассказать людям, невозможно просто получить ту информацию, которая через несколько месяцев коснётся каждого жителя нашего края. 

Знаете, как это — видеть такое, вспоминая, что всего несколько лет назад на бюджетных слушаньях на министров мог кричать Николай Лиханов или его брат Анатолий, которых тогда (кажется, это было в другой вселенной) беспрепятственно пускали в зал заседаний? Если убрать истерику, то вопросы про цифры они могли задавать серьёзные. Или на слушания могла прийти застройщик Вера Шаврова, у которой катилась в банкротство компания и которая не боялась говорить чиновникам про всё творящееся в строительстве края. В том числе и в тех компаниях, которые когда-то вызвались расселить обманутых дольщиков. 

Потом слушания закрыли, потому что не очень хотелось, видимо, слышать такие выступления. И началось вот это всё, что мы видим сейчас: списки, записи, а сегодня — режимный объект и журналистов на его пороге. 

Вот так и докатились. 

Увидели опечатку в тексте? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Читайте также: